Григоров Александр Митрофанович

Летом 1914 года мирное течение жизни нашей семьи, как и всей России, было прервано. В сербском городе Сараево были убиты террористом наследник австрийского престола Фердинанд и его жена. Использовав это убийство как предлог, Австро-Венгрия — союзница Германии — объявила войну Сербии. 19 июля (по старому стилю) Германия объявила войну России, в боевые действия вступили Франция, Англия, Турция и др., началась 1-ая мировая война.

Как и везде, в нашем Кинешемском уезде объявили мобилизацию. Был призван из запаса и мой отец. По возрасту он мог служить только в тыловых частях, но отец попросился на фронт. В начале он попал в Ярославль, в 502-ю пешую дружину, а оттуда в октябре 1914 года с маршевой ротой был отправлен на Западный фронт в состав 148-го пехотного Каспийского полка 37-й дивизии. По прибытии в полк отец попал в 4-й батальон, где был назначен командиром 15-й роты.

В первых числах ноября 1914 года 148-й пехотный полк принимал участие в боях по освобождению от немцев польских городов Радома и Кельцы, причем, в Кельцы рота отца вступила первой. Чуть позднее в районе города Петрокова отец принимал участие в боях, завершившихся окружением большой группы немецких войск, причем, находившийся при этой группе германский император Вильгельм II едва избежал русского плена, вырвавшись из окружения в последний момент на автомобиле.

В январе 1915 года Каспийский полк по железной дороге был переброшен на Юго-Западный фронт, где тогда шли упорные бои с австро-венгерскими войсками, оборонявшими подступы к Карпатским горам. Полк сразу же был брошен в наступление и вскоре вышел в предгорья Карпат. Им были взяты города Баня, Коломыя, Стрый и другие, и в марте 1915 года, пройдя Карпаты, полк уже вел бои на венгерской равнине.

К этому времени в русской армии все ощутимее чувствовался недостаток в вооружении и боеприпасах, главным образом в снарядах. Слаборазвитая отечественная промышленность не могла снабжать огромную армию в нужном количестве, и к весне 1915 года недостаток вооружения и боеприпасов достиг угрожающих размеров. Командование германских войск, спеша использовать столь благоприятное для них положение, перебросило с Западного фронта отборные части, и в марте 1915 года ударная немецкая группировка, под командованием фельдмаршала Макензена, прорвала русский фронт на Дунае, в районе города Горлице. Наши войска, не смогшие, вследствие недостатка вооружения, задержать наступающие немецкие дивизии, начали отход. Перед русскими частями, уже перешедшими Карпаты, в числе которых был и 148-й полк, встала задача: чтобы не быть отрезанными от своих, надо было как можно быстрее вывести из находящегося под угрозой окружения участка Юго-Западного фронта, из-за Карпатских гор, войска, артиллерию, оставшуюся почти без снарядов, обозы и большое количество раненых. 37-я дивизия, находясь в арьергарде отступавших войск, вела упорные оборонительные бои.

21 мая 1915 года огромная колонна наших войск, с большим количеством артиллерии и несколькими тысячами повозок со всяким войсковым имуществом и ранеными, подошла к переправе через реку Днестр, неподалеку от города Залещики. Перед командиром Каспийского полка, полковником Колюбакиным, была поставлена задача: заняв господствующие на подступах к переправе высоты, задерживать противника до тех пор, пока последняя санитарная двуколка и последнее орудие не будут переправлены на левый берег Днестра. Задача задержать противника была возложена на 4-й батальон полка, как сохранивший наибольшее число бойцов, а также вооружения и патронов. Командиром 4-го батальона к этому времени, за убылью офицеров, был мой отец. По окончании переправы всех войск и обозов, 4-му батальону было приказано перейти на левый берег Днестра, уничтожив за собой понтонные мосты.

При первых проблесках зари 22 мая немцы начали свою атаку на приднестровские высоты, стараясь захватить их и тем самым отрезать находившиеся в долине наши войска. В течение нескольких часов 4-й батальон отбивал яростные атаки немцев, бросавшихся в рукопашную, нанося большие потери противнику, но и сам нес большие потери. Около 12 часов дня к высотам, где занимал позиции батальон отца, подошел 2-й батальон полка, при котором находился командир полка, полковник Колюбакин. По его приказанию, 2-й батальон передал солдатам 4-го батальона остатки своих патронов. Из-за недостатка патронов не было смысла давать людей на пополнение выбывших.

Около 4-х часов дня немцы начали систематический обстрел переправы и позиций 4-го батальона подтянутой артиллерией. Видя, что все наши отступавшие части и обозы уже переправились на левый берег, отец приказал начать отход батальона с занимаемых высот. Но было поздно. Немцы сумели незаметно зайти в тыл батальону и отрезать его от переправы. Попытки прорваться сквозь кольцо немцев успеха не имели, артиллерийский же обстрел перелеска, в котором находились остатки батальона, усиливался. Судьба оставшихся в живых бойцов батальона была предрешена. Погиб и мой отец, пораженный осколком снаряда в грудь… Человек 30—40 попало в плен.

Немцы похоронили всех убитых русских солдат в двух братских могилах, отец же был похоронен отдельно — на высоком песчаном холмике над Днестром.

Долгое время наша семья не знала, чем окончился для отца его последний бой, для нас он был — «без вести пропавшим». От отцовского денщика Петра Дариенко, которому было приказано во время боя у переправы находиться при обозе, мы получили вещи отца. Тогда же пришло и известие о том, что из 4-го батальона, прикрывавшего отход наших войск, не вернулся к своим ни один человек. Позднее мама получила письмо от нового командира 148-го полка, полковника А.И. Егорова (впоследствии известного военачальника Красной армии, одного из первых маршалов Советского Союза), который сообщил некоторые подробности боя 22 мая 1915 года, но самого главного для нас — жив отец или нет, Егоров тоже не знал. По наведенным через организацию Красного Креста справкам выяснилось, что ни в Германии, ни в Австро-Венгрии в числе военнопленных Александр Григоров не числится. И только в 1917 году мама получила от находящегося в немецком плену прапорщика Потемкина, который служил в 4-м батальоне и участвовал в бою у переправы через Днестр, известие о том, что отец погиб и как это произошло. Сам прапорщик в этом бою был ранен в голову и в ноги и очнулся уже в руках у противника. Именно по просьбе Потемкина немецкие солдаты похоронили отца в отдельной могиле. Запоздалость этого известия объяснялась тем, что разрешение на переписку с родиной Потемкин получил лишь в 1917 году и сразу написал вдове своего командира.

В августе 1916 года сессия Кинешемского уездного земского собрания, гласным которого мой отец состоял с 1899 года, а в 1905—1906 годах был председателем земской управы, единогласно приняла решение об увековечивании его памяти. В этом решении предполагалось, в частности, присвоить имя A.M. Григорова ближайшей к Александровскому земской школе в деревне Данильцево, поместить портреты отца в зале земского собрания и в Данильцевской школе, а также назначить в следующем 1917 году четыре именных стипендии. Но из-за последующих вскоре в стране событий все это оказалось неосуществленным.