Каспийский полк в Кронштадте

После усмирения польского восстания 1863–1864 годов и нормализации политической обстановки в Европе в стране была проведена частичная демобилизация, но все вновь сформированные дивизии остались в строю. К началу 1865 года Каспийский полк полностью сосредоточился в Чебоксарах, а зимой его перевели в Алатырский уезд Самарской губернии.

В правление Александра II Россия значительно расширила свои владения в Средней Азии: были присоединены Семиречье, Бухара, Хива, Фергана и другие области. События в Средней Азии потребовали усиления войск Оренбургского края, и в 1865 году 3-й батальон каспийцев был направлен в форт «Перовский» (современный город Кызыл-орда, центр Кызыл-ординской области Казахстана).

Трое солдат этого батальона: Никифор Егоров, Михаил Румянцев и Михей Урусов приняли участие в экспедиции Н.М. Пржевальского. «Каждый солдат и казак, кроме положенного казенного содержания, получали по 20 рублей ежемесячно».

Во время перехода через горы унтер-офицеру Егорову пришлось пережить тяжелое испытание. Посланный вместе с казаком преследовать раненого яка, он отбился от своего товарища и заблудился в горах. Искали его пять дней, а на шестой, считая Егорова погибшим, экспедиция тронулась в дальнейший путь. «Спустя около часа, после того как мы вышли с привала, казак <…> заметил своими зоркими глазами, что вдали <…> кто-то спускается с гор по направлению нашего каравана. Сначала мы подумали, что это какой-нибудь зверь, но вслед за тем я рассмотрел в бинокль, что то был человек, и никто иной, как наш, считавшийся уже в мертвых Егоров. Через полчаса Егоров был возле нашей кучки, в которой в эту минуту все плакали от волнения и радости. Страшно переменился за эти дни наш несчастный товарищ, едва державшийся на ногах. Лицо у него было исхудалое и почти черное, глаза воспаленные, губы и нос распухшие, покрытые болячками, волоса всклокоченные, взгляд какой-то дикий. Тотчас мы дали Егорову немного водки для возбуждения сил, наскоро одели, обули в войлочные сапоги и, посадив на верблюда, пошли дальше. Через три версты встретился ключ, на котором мы разбили свой бивак. Здесь напоили Егорова чаем и покормили немного бараньим супом. Затем обмыли теплою водою израненные ноги и приложили на них корпию, смоченную в растворе арники из нашей походной аптеки; наконец больному дано было пять гран хины и он уложен спать». Егоров рассказал товарищам, что он заблудился в горах и все эти дни жевал кислые листья ревеня и питался сырым мясом зайца, которого подстрелил. По окончании экспедиции унтер-офицер Егоров был награжден Георгиевским крестом.

В 1867 году 3-й батальон вернулся в полк и батальоны были переведены в Чембарский уезд Пензенской губернии. Отсутствие благоустроенных казарм, налаженных запасов продовольствия и фуража приводило к частому перебазированию войсковых частей на новые места, поэтому в сентябре 1868 года Каспийский полк оказался уже в Краснослободском уезде той же Пензенской губернии. Но через год, в апреле 1869 года, 37-ю пехотную дивизию перевели в Санкт-Петербургский военный округ, который являлся важнейшим в государственном отношении. Составляя 1/3 территории европейской России с населением около 15 млн. человек, он включал в себя Санкт-Петербургскую, Новгородскую, Псковскую, Олонецкую и Архангельскую губернии и несколько уездов других губерний. Впоследствии к этому округу были присоединены Рижский военный округ и Княжество Финляндское.

В Санкт-Петербурге, столице Российской империи, находились высшие и центральные учреждения военного и военно-морского ведомств, все высшие и большинство средних военно-учебных заведений, многие крупные военно-промышленные предприятия. Ввиду особой важности Санкт-Петербургского военного округа он требовал и особых мер для своей безопасности. В самом городе и его пригородах располагались Гвардейский корпус, XVIII-й и XXII-й армейские корпуса, в Балтийском море спокойствие столицы надежно защищала большая часть российского императорского флота и целый ряд первоклассных крепостей. Вот в этот сильнейший военный округ и влилась 37-я пехотная дивизия, в которой находился и Каспийский полк.

Началась служба в новых условиях, требовавших особой ответственности и боевой выучки. «Особенно много потрудился для устройства и обучения Каспийского полка начальник 37-й пехотной дивизии генерал-майор Ченгеры, при котором Каспийцы имели счастье, в 1869 году, в первый раз представляться на смотру государю императору Александру II в Красном селе. Уже тогда полк заслужил, вместе с другими полками дивизии, лестный отзыв самого государя: “37-я пехотная дивизия во время лагерного сбора постоянно меня радовала, тем более, что войска ея сформировались заочно, вдали отсюда, однако не было заметно, чтобы все установившееся здесь издавна поражало их новизною, и они ни в чем не отставали от других”» .

После майских красносельских сборов Каспийский полк расположился в Пскове, где и простоял до сборов 1873 года, а затем был направлен в Кронштадт к новому месту службы. Кронштадтская крепость, прикрывавшая морской путь к Петербургу, считалась наиболее мощной из морских крепостей в Европе. Еще недавно она держала на почтительном расстоянии флот союзников, пытавшийся осуществить прорыв к российской столице. Петр I, начиная строительство крепости для защиты города на Неве, отлично понимал возможность высадки десантов противника, и с 1705 года в крепости постоянно несли боевую службу сменявшие друг друга пехотные полки.

По прибытии в Кронштадт полк разместился в бараках на косе, а в октябре 1873 года перешел в новые казармы на Северном бульваре. Началась обыкновенная будничная гарнизонная жизнь. Для офицеров и нижних чинов время шло по расписанию нарядов и учений. После завтрака в подразделениях начинались различные занятия, после обеда — разводы нарядам на следующий день. Самым трудным и ответственным было несение караулов в Санкт-Петербурге при императорских дворцах и правительственных учреждениях, казармах и арсеналах, больницах и тюрьмах, провиантских и винных магазинах, на площадях и у городских ворот, всего более 60 постов. На несение караульной службы приходилось отправлять до 500 и более человек.

25 декабря 1873 года Каспийский полк праздновал свой полковой праздник и вместе с тем десятилетие своего существования. «Собрались все приглашенные <…> из начальствующих лиц полка: командир бригады генерал-майор Н.П. Глиноецкий, командир полка полковник Тилло. Были провозглашены тосты за командира бригады генерал-майора Глиноецкого, за прежних полковых командиров 148 полка: полковников Меньшова и Богацевича (ныне генерал-майор и командир 2-й бригады 5-й пехотной дивизии), за преуспеяние полка и за 48-й пехотный Одесский полк, как за прародителя 148-го Каспийского полка. От убывшего из Кронштадта Омского полка Каспийский полк принял помещение для своей походной церкви на Павловской улице, в доме Головарева».

В 1876 году каспийцы получили благодарность Александра II за отличное состояние полка, в последующие годы император также не раз отмечал прекрасную выучку полка.

В период русско-турецкой войны 1877–1878 годов, когда Гвардейский корпус покинул Санкт-Петербург и отправился на Балканы, Каспийский полк находился в Петербурге и его окрестностях, где нес караульную службу вместо гвардии. Несли каспийцы караульную службу и в Петергофе.

1 января 1874 года Александр II утвердил Закон о всесословной воинской повинности. По принятому положению воинской повинности подлежали все без исключения лица мужского пола, достигшие 21 года. Общий срок службы определялся в пятнадцать лет: шесть лет в строю, девять лет в запасе, до 36 лет. Через два года срок действительной службы был сокращен до пяти лет.

Проводимые в стране и армии реформы позволили улучшить быт как нижних чинов, так и офицерского состава. Офицерам повысили жалованье, при полках были созданы офицерские собрания со столовыми и библиотеками. Хорошая полковая библиотека имелась и в Каспийском полку, в ней бережно хранились вещи, принадлежавшие известному поэту офицеру Семену Яковлевичу Надсону, служившему в полку с августа 1882 по июль 1884 года.

По окончании Павловского военного училища Надсон выбрал службу именно в Кронштадте, в Каспийском полку. О причине такого выбора вспоминал соученик Надсона  П. Иванов: «Судьба его была решена. Он будет служить в Кронштадте — его мечта осуществилась. Он будет близко от любимого А.Н. Плещеева; будет с ним часто встречаться, будет переписываться. Словом, Надсон в эту минуту был совершенно счастлив». Сам Надсон достаточно скупо вспоминал о своей службе: «…надо было отправляться в полк, на службу, что отнимало около пяти часов в день <…>, в полку тоже веселья было не много, но зато время-то шло скорее и, главное, не так обидно бесплодно. Хочешь, не хочешь, а пять часов отсиди, за то тебе и жалованья в месяц идет пятьдесят два рубля — все-таки скука оправдывается материальным соображением». В октябре 1882 года Надсон писал поэту Плещееву: «Я пою здесь в любительском хоре морского собрания, буду участвовать в спектакле и устраиваю музыкально-литературные вечера в полку. Один уже был и прошел порядочно». Но служба сильно тяготила поэта, уже в декабре того же года он признавался Плещееву: «…скелет жизни уже начинает опять сквозить сквозь цветы, которыми я его убираю. Ночи не сплю, тоска иногда нападает страшная…».

Воспоминаний товарищей Надсона по полку не сохранилось. Располагавший только скромным жалованием, Надсон в начале 1883 года жил на Северном бульваре в доме Дьячкова, в квартире № 1 Красовского, а на следующий год снимал небольшую квартиру на углу Владимирской улицы и Козельского переулка, в доме наследников Никитина, в квартире № 1 капитана Григорьева. Поэт жил с товарищем по полку в двух комнатах, «довольно бедно и разбросанно, у него постоянно кто-нибудь сидел, шли шумные разговоры, споры, раздавались звон гитары и звуки скрипки. В Кронштадте, как и всюду, куда забрасывала Надсона судьба, он сейчас же становился центром кружка, собирал начинающих поэтов, пробующих писателей, любителей драматического и всяких других искусств. И кронштадтские непризнанные таланты находили у поэта самый теплый привет: образовалось даже юмористическое “Общество редьки”. Здесь, вокруг стола, установленного нехитрыми закусками и редькой во главе, местные поэты и музыканты развлекались поэзией и музыкой. Семен Надсон часто играл на сцене и читал стихотворения…».

В ноябре 1887 года, небольшую полковую церковь во имя Рождества Христова, устроенную в доме купца Ф.А. Балабанова по Павловской улице, украсил новый иконостас из орехового дерева стоимостью около 1500 рублей. Резной иконостас с новым образом был сооружен по инициативе настоятеля храма отца Александра Велицкого. Через три года на средства офицеров полка была отремонтирована и вся церковь, а над входом построили небольшую деревянную колокольню; были приобретены новые церковные хоругви, паникадило и икона Святителя Николая Чудотворца, купец Балабанов пожертвовал богатое золотого шитья облачение для священника. 1-го октября 1890 года новую церковь торжественно освятили. При церкви был прекрасный хор, составленный из полковых музыкантов, нижних чинов и мальчиков полковой школы. Музыкантов готовили в самом полку, принимая на обучение грамотных мальчиков до 14-лет, которых держали на полном полковом иждивении.

В конце XIX века по инициативе командира полка полковника А.А. Адлерберга в полку был организован постоянный солдатский театр. Устройством спектаклей занимался полковник И.А. Суренкин, в помощь которому от каждого батальона было назначено по офицеру, таким образом, в каждом батальоне сформировалась своя труппа. Спектакли давались по воскресеньям; это были небольшие комические пьесы и водевили в одном или двух действиях. По газетным объявлениям того времени удалось установить названия этих спектаклей: «Светопреставление», «Производство в унтер-офицеры», «Отставной трубач», «Воскресный день у фельдфебельши», «На хуторе», «За тридевять земель», «Пушка», «Фельдфебельский камчадал», «Демьянова уха». Нижними чинами разыгрывались и «живые картины», такие как «Подвиг рядового 77-го пехотного Тенгинского полка Архипа Осипова», «Случай с унтер-офицером Егоровым во время экспедиции Пржевальского в Центральную Азию», «Подвиг рядового лейб-гвардии Финляндского полка Коренного», «Смерть майора Горталова» и «Подвиг трех прапорщиков лейб-гвардии Драгунского полка у оружия». На спектаклях присутствовали офицеры полка с семьями и знакомыми, много было приезжих из Петербурга. Нижним чинам также разрешалось приглашать своих родных и знакомых.

В 1883 году Александр III повелел сократить число знамен в пехотных полках до одного, а знамена 2-го, 3-го и 4-го батальонов хранить при полках как регалии и выносить только в дни полковых праздников, на парад в день праздника Святого Георгия и на инспекторские смотры.

В Каспийском полку знамя 1-го батальона с Александровскими лентами сделалось полковым. В 1884 году, в приказе по Военному Ведомству за № 96 было объявлено «Расписание 164 пехотных полков с показанием старшинства и знаков отличия, которые должны быть им присвоены», согласно этому приказу старшинство Одесскому (и соответственно Каспийскому) полку определено считать с 6 ноября 1811 года, а прежнее старшинство с 1708 года было отменено, таким образом Каспийский полк сразу же «помолодел» практически на столетие.

Входивший в 37-ю дивизию Каспийский полк всегда отличался хорошей строевой выправкой нижних чинов, командование полка проявляло заботу о солдатах, что неоднократно отмечалось и высшим командованием. Так, исполняющий обязанности начальника Канцелярии Военного министерства генерал А.Ф. Редигер, который в 1897 году во время летних сборов командовал 2-й бригадой 37-й пехотной дивизии, а в 1905 году стал военным министром России, в своих мемуарах писал: «Командир Каспийского полка Адлерберг проявлял больше заботливости относительно нижних чинов; он завел котлы, обмотанные войлоком, так что полк получал пищу тотчас по приходе на бивак; он умел влить энергию в подчиненных, и тактическая и стрелковая подготовка у каспийцев была лучше, чем у самарцев» .

Питание офицеров у каспийцев тоже было поставлено лучше, так как Редигер столовался в Каспийском полку. Между командованием полка и Редигером сложились достаточно доверительные отношения. «В Каспийском полку был фотографический аппарат, которым увековечивались сцены из жизни полка. В конце года я получил от полка на память описание лагерного и подвижного сборов со вклеенными в него фотографиями, живо напоминающими об отдельных эпизодах того лета. Со своей стороны я отблагодарил полк поднесением ему серебряного кубка».

В начале XX века в русской армии стали проводиться первые опыты по использованию беспроволочного телеграфа, то есть первых радиостанций, изготовленных А.С. Поповым и его помощниками: — П.Н. Рыбкиным и капитаном Д.С. Троицким. Опыты по созданию переносных станций, в основу которых были положены приборы, сконструированные Поповым, проводились еще в 1899 году на Кронштадтском военном телеграфе, начальником которого в то время был Троицкий. К весне 1901 года было принято решение об испытании этих аппаратов в полевых условиях; испытания решили проводить в Каспийском полку. «В марте месяце 1900 года командир 148-го пехотного Каспийского полка решил произвести целый ряд опытов ввиду выяснения пригодности телеграфирования без проводов для нужд специально полевой войны и параллельно с этим обучить нижних чинов охотничьей команды способам сигнализации <…>. Главною задачею предпринятого в Каспийском полку дела являлось, таким образом, всестороннее выяснение возможности пользоваться услугами телеграфа без проводов при всех условиях похода военного времени, так как само дело было уже настолько разработано путем кабинетных работ, что не было никаких сомнений в громадной пользе этого способа передачи известий при условиях спокойного расположения на месте». Для испытаний была сформирована специальная команда из четырех нижних чинов, вольноопределяющего инженер-технолога Обнисского и начальника охотничьей команды поручика Ковесского 1-го.

Занятия начались в конце марта 1900 года под непосредственным руководством капитана  Д. Троицкого и П. Рыбкина. Сначала солдат обучили телеграфному делу на обыкновенных аппаратах Морзе, а затем на аппаратах Попова. После обучения начались сами испытания, которые проходили в различных погодных условиях и на различных расстояниях. Поручик Ковесский вел весьма подробный дневник, в который заносил все депеши и описывал обстановку, в которой пришлось работать. «В нынешнем году — отмечал он — во время подвижного сбора и больших маневров Петербургского военного округа в 148-м пехотном Каспийском полку был произведен ряд опытов по телеграфированию без проводов, давших <…> интересные результаты по применению этого дела к целям полевой войны…». Несмотря на несовершенство аппаратуры, ее зависимость от погодных условий и громоздкость (магнитно-электрическая машина весила около пятидесяти килограмм, и ее перевозили в обозе), все хорошо понимали значение радиосвязи и ее использования в армии. «24-го июля обе станции опять работали весьма успешно <…> и были подробно осмотрены командиром 1-го армейского корпуса, генералом от кавалерии бар. Мейендорфом, который лично передавал депеши, а также принимал их на слух в телефон», — записывал Ковесский.

Спокойная, размеренная жизнь полка в Кронштадте продолжалась еще почти два десятилетия, но в самом конце XIX века было принято решение о переводе 148-го Каспийского полка в Петергоф.