Фотоархив

В 1880-е — 1900-е гг. резервные батальоны предназначались для развертывания на их базе пехотных полков в случае мобилизации. Батальоны сводились по четыре в резервные бригады, на базе которых по мобилизации разворачивались пехотные дивизии. Форма батальонов была такой же, как у всей прочей армейской пехоты, однако в отличие от пехотных полков, резервные батальоны не имели цветных клапанов на воротнике. На околыше нанесен номер батальона, на погонах — номер резервной бригады (их нумерация продолжала нумерацию армейских пехотных дивизий, максимальным номером которых в то время был 45). Фото военнослужащих резервных батальонов встречаются не так уж часто. Однако изюминка данного снимка в другом – на нем изображены так называемые музыкантские ученики из состава батальонного хора музыки. Как правило, они набирались из числа детей рядовых или унтер-офицеров сверхсрочной службы и с малых лет обучались игре на каком-либо музыкальном инструменте. Хотя по юности возраста они и не считались военнослужащими, однако обмундировывались ученики за казенный счет и питались из солдатского котла. Одновременно с музыкальной грамотой ученики обучались чтению, письму и арифметике; таким образом, военное ведомство давало им за казенный счет и начальное образование, и профессию (для большинства она становилась основной на всю жизнь). По достижении 21 года музыкантские ученики призывались на срочную службу на общих основаниях, однако проходили ее чаще всего опять-таки в составе оркестра (по тогдашней терминологии — хора музыки). Отличием мундира всех музыкантов были наплечники (так называемые крыльца) по цвету сукна погона, особым образом обшитые тесьмой. Количество таких юных музыкантов в полках не превышало нескольких человек, в данном случае все они изображены на фото. Кроме них, на снимке присутствуют старослужащий «дядька», по всей видимости их наставник и учитель по общеобразовательной части (на его мундире нет музыкантских наплечников) и офицер того же батальона — по всей видимости, ротный командир. Интересно, что за плечами офицера — полный университетский курс (ромбический знак на правой стороне сюртука). Все эти военнослужащие не участвовали в мобилизации при разворачивании батальона в полк и остались по месту постоянной дислокации, в Ярославле, о чем свидетельствует подпись и датировка фото. Чиновник в гражданском сюртуке с погонами — статский советник, служащий по ведомству Министерства юстиции; скорее всего юные музыканты были приглашены играть на каком-либо торжественном мероприятии в его учреждении. Фото с музыкантскими учениками — весьма редкий, практически уникальный сюжет. Российская империя, февраль 1905 г.

При утверждении в 1910 году мобилизационного плана, с которым Россия вступила в мировую войну, штатная численность большинства пехотных полков русской армии была увеличена более чем на треть. При мобилизации каждый такой полк пополнялся призванными из запаса до штата военного времени и, кроме того, выделял кадр в 20 офицеров и около 260 нижних чинов для формирования второочередного полка, также выступавшего «в военный поход» - на фронт.
По месту постоянной дислокации оставался запасный батальон, предназначавшийся для подготовки обученного пополнения.
Сидящие на переднем плане солдаты служат в 296-м пехотном Грязовецком полку, сформированном во время мобилизации 1914 года из кадра 148-го пехотного Каспийского полка, входившего в состав 37-й пехотной дивизии, до войны расквартированной в Петербурге и его окрестностях (148-й пехотный Каспийский полк квартировал в Петергофе).
Судя по возрасту, оба рядовых призваны из запаса; это же подтверждает и медаль в память русско-японской войны 1904 – 1905 гг. на груди у сидящего справа. На заднем плане – ратники Государственного ополчения в старых пехотных мундирах образца 1881 года, которыми в начале мировой войны нередко снабжались вспомогательные и тыловые части из-за нехватки обмундирования защитного цвета. Отличительный знак ратников ополчения – крест на тулье фуражки с выбитыми на нем императорским вензелем и девизом «За Веру, Царя и Отечество». Характерная форма креста с закругленными лучами восходит к знакам для головных уборов ополчения 1812 года.
Во время войны в Петрограде и его окрестностях располагалось не менее двух десятков дружин Государственного ополчения, поэтому, не прочитав шифровки, номер дружины определить невозможно. Нельзя исключать также, что ратники ополчения служат на каких-либо вспомогательных должностях в строевой части; обычно такое практиковалось в отношении ополченцев, имевших ограничение годности к военной службе по состоянию здоровья или семейному положению.
Судя по тому, что защитное обмундирование сидящих солдат (суконные рубахи образца 1912 г. и шаровары) полностью соответствует уставному, а ратники ополчения еще не успели износить выданных им старых мундиров «второго срока» (т.е. выслуживших срок носки, но еще годных для употребления), снимок сделан в начальный период войны. Возможно, бойцы решили увековечить себя перед выступлением полка на фронт. Весьма характерное фото, своего рода визитная карточка эпохи.